Её светлость одной из первых нырнула в кусты и схватилась за диск. Медленно, а потому очень осторожно ступая, я попытался подняться повыше на склон. Обычная тишина и покой. Внизу Аштия упорно возилась со своим оружием.

— Что ты надеешься сделать — смести их огнём? — спросил я, стараясь говорить потише. Но так, чтоб слова можно было разобрать.

— Я пытаюсь понять, не могу ли с помощью этой штуки определить присутствие рядом наблюдателей… Либо не могу, либо их тут нет.

— Не махала бы ты своим диском. Издалека можно и не разглядеть, что ты за птица. Но достаточно одного взмаха этим, — я кивнул головой, — чтоб сразу всё стало ясно.

— А ещё лучше переодеться мужчиной… Серт, твои советы на сей счёт я поняла, но, полагаю, не могу их принять. По обозначенным причинам. Помнишь?

Мне оставалось лишь пожать плечами.

Пока на нас никто не спешил кидаться. Любопытно — мне действительно показалось, или просто вражина затихарился?

— Предлагаю двигаться дальше, — сказал Шунгрий. — Если это лазутчик, то мы его сейчас всё равно в скалах не найдём. Надо просто прибавить шагу. А если демон, то рано или поздно тварюга сама обнаружит себя. Когда кинется. Не стоять же здесь два часа, не ждать же этого…

Теперь я уже чаще прислушивался и оглядывался, и покой вокруг перестал меня умиротворять. Усталость пропала, может быть, открылось какое-то по счёту очередное дыхание, дарующее даже смертельно уставшему человеку шанс выкарабкаться, взбив всё-таки свой комок масла. Правда, элементарного внимания не хватало, иногда я впадал в состояние, близкое к ментальному ступору — разум брал тайм-аут. А это никак не может обеспечивать большую безопасность.

Но что ж можно поделать? С организмом споры бесполезны.

— Как ты думаешь, а что сейчас творится в столицах? — спросил я у Аштии.

— Боюсь даже предположить.

— Считаешь, там полным ходом беспорядки?

— Скорее всего. Именно потому тем, кто держит вожжи, ни в коем случае не следует спускать с цепи этого зверя… Толпу… Она всегда стремится к самоуничтожению. Только закон и традиции, только порождаемый ими страх упорядочивает общество и тем сохраняет ему жизнь. Как только рушатся эти столпы, общество превращается в толпу. И та принимается пожирать сама себя… Я понимаю, тебе неприятно это слышать. Чужой закон, чужие устои, чужие нравы не кажутся тебе истинными. Но лучше любой порядок, чем хаос…

— Я вообще с тобой спорить не собирался. Я по другим причинам рожи корчу.

— По каким?

— О жене подумал.

Аштия понимающе помолчала.

— Если соображает, то в самом начале беспорядков или даже до их начала уехала в деревню к родственникам. Инерция — дело значимое, толпа разгуляется не сразу. У твоей супруги будет время.

— Можно подумать, в деревне безопасней безопасного и беспорядков случиться не может. Да ещё «гармошка» рядом. Не зачищенная.

— В деревне беспорядки крайне маловероятны. В провинции жизнь сложнее, все зависят от всех, поэтому забываться опаснее. Но тоже могут быть проблемы, верю. От этого сейчас никто не застрахован. Что же до демонов, то углежоги — крепкие ребята. Не дождавшись поддержки солдат и охотников, справятся и сами.

— Ладно, а если, допустим, соображения не хватило, и Моресна осталась в столицах? Сколько у неё шансов? Ты своих знаешь лучше меня, насколько оцениваешь перспективы офицерской жены?

— Я знаю своих соотечественников такими, какими они были прежде, не нынешних. А касательно шансов твоей супруги — обычно, как на любой войне. Ровно половина. Или уцелеет, или нет.

Я решил сперва, что это шутка, и сделал над собой большое усилие, чтоб не оскорбиться. С моей точки зрения, подобными вещами шутить было недопустимо ни для кого, и стоило значительного труда напомнить себе, что в Империи другие нормы такта, и вежливость тоже другая.

А потом до меня дошло, что Аше не шутит.

— Тогда что ж касательно твоего сына? — обозлился я по совокупности.

Женщина, к моему изумлению, отреагировала с беспримерным спокойствием.

— То же самое. И мой муж рискует не меньше. Не стоит сейчас думать об этом, Серт. Отправиться в столицы искать свою жену ты сейчас не можешь. Когда доберёмся до Солор, я отпущу тебя в Мурмий. Если найдёшь там жену, привезёшь её в мой замок. Там безопаснее, чем в деревне. Солор всегда был и будет верен своему Дому.

— Спасибо, — пробормотал я, устыдившись. Действительно, не стоило такое говорить матери. Перебор, каким бы циничным ни выглядел в моих глазах её ответ. В конце концов, что для неё Моресна? Чужой человек.

— Ну, есть новости? — спросила Аштия Шунгрия, как-то незаметно оказавшегося на положении её первого зама и отчасти командира номер два в нашем скудном отрядике.

— Всё тихо. Наши ребята никого не заметили. Может, ложная тревога?

— Или демон. Передумал нас кушать.

— Может, и так, — с сомнением ответил я. Несвойственное для демонов поведение. Но лучше этого не озвучивать, ни к чему волновать ребят.

— Скоро начнём спускаться в долину. Хочешь не хочешь, а пару дозорных вперёд придётся отправить.

— На полперестрела, госпожа. Моё такое предложение.

— Принимаю.

Дорога действительно пошла вниз. Я нервничал, но пока на нас никто не кидался и стрелы в спины не метал. Аше по-прежнему выглядела плохо, однако держалась в седле увереннее, чем накануне, и смотрела твёрже. Трудно было понять, как она воспринимает наши собственные перспективы, с оптимизмом или скептически. А может, лучше мне этого даже и не знать. Уж что-что, а выдержка её светлости никогда не даст трещины, и мы не узнаем, если даже она и ждёт гибели каждую минуту. Пока сами не ляжем.

Аштия мало говорила, скорее предпочитала выслушать советы Шунгрия и мои, какие-то одобрить, какие-то отбросить, а не давать жёсткие прямые указания. Собственно, она привыкла так себя вести и на командном пункте, в штабе.

Тракт постепенно выправлялся, стал ровнее, пошире, прекратил безудержно петлять, и появилась возможность видеть дорогу хоть на пару сотен метров вперёд. До предгорья оставалось всего ничего, как и до границ владений Атейлера, где стоит только Аштии обнаружить своё присутствие, и лучший исход, который её ждёт, — смерть. А могут ведь и не убить сразу. Могут ведь взять в плен и использовать как аргумент в противостоянии, как меру воздействия на Солор, да мало ли что…

Нас, её спутников, это, конечно, не касается. Хотя кто знает… Подобные мысли заставляли почаще ворочать шеей. В глазах бойцов я видел тот же страх, который наверняка демонстрировал и мой собственный взгляд. Но ни от кого из них не приходилось ждать паники, отказа сражаться, тем более предательства. Страх отдельно, долг — отдельно.

К тому же пока вокруг было тихо.

На ночлег мы встали уже за пределами путевого камня и развилки, и то потому, что знающих здешнюю местность среди нас не нашлось, а идти по предгорью в полной темноте и ещё наобум — самоубийство. Глупое.

Кони были настолько измучены, что уснули, едва успев остыть и попить. Натирали их уже полусонных. Аштии, нуждавшейся в гигиенических процедурах, пришлось приводить себя в порядок чуть ли не на глазах у всех. Оставить её в одиночестве у ручья мы не решились бы, носить воду для мытья было не в чем, строить особый для этой цели шалашик уже недоставало сил. Поэтому мы просто повернулись спинами и сделали вид, что Аштии, плещущейся в холодной воде, тут нет. Я развлекал себя, украдкой разглядывая лица своих сотоварищей. Впервые мне пришлось видеть столько имперцев, рдеющих лицами и ушами, словно институтки.

— Если нужна свежая рубашка, то у меня есть, — сказал я, пялясь в едва выступающий из глубин ночи ствол старинного, заслуженного дерева. Интересно, что за порода. Крона у него вознесена на головокружительную высоту, и там разворачивается, как настоящая крыша. Небось и дождь спасует пробивать такой навес.

— Не надо, — отозвалась Аштия. Тон холодный, наверное, смущение виновато. — Но всё равно спасибо.